Без команды никто никуда не идет
С девяти утра на Майдане Незалежности начали собираться небольшие группы людей. Часть из них толпилась у выхода из метро, но большинство – на Крещатике у здания, где раньше находился «Сбербанк России».
«Десятников» среди них распознать было легко. Они наиболее активны — ходят кругами, у них кто-то периодически что-то спрашивает, порой они кому-то звонят.
Рядом со стеной, на которой нарисованы учасники Майдана, и надпись: «Они закрыли нас крыльями», копается в сумке бабушка в длинном старом, похоже, еще советском пальто. Она достает оттуда блокнот, листы которого неравномерно исписаны именами. Напротив некоторых из них стоят «галочки».
— У вас записываться? — спрашиваю у бабушки.
— А вы кто? — с недоверием спрашивает она.
— В смысле?
— Вы знаете, что нужно делать? — переходит к делу «десятница».
— Ну, митинг … — неуверенно говорю.
— Это значит, нужно стоять, — в последний раз проверяет она, понимаю ли я куда пришел.
— Конечно, я знаю.
— Тогда записывать вас не буду, ждите, отмечу уже на пересчете, — говорит она и ставит в блокноте очередную «галочку».
Бабушку зовут Марьяна Андреевна, некоторые, кто прошел с ней ни один митинг, зовут ее просто Мариной.
Несмотря на мороз, полчаса проходит быстро. Рядом три женщины обсуждают работу на улице.
– Это же пять часов выстоять, – озадаченно говорит одна из них.
Бабушка из другой группки рисует губы яркой красной помадой, еще одна жалуется на грязные галоши.
Но сонное настроение вдруг уходит. Сначала соседние «десятники» формируют колонну с шеренгами по пять человек, а за ними Марьяна Андреевна командным голосом выстраивает «своих».
– Становитесь ровненько. А вас четверо выходит, – деловито бросает она в сторону моей шеренги, последней в сформированной колоне.
— А сколько? 130? – спрашиваю расценки у стоящего рядом пожилого мужчины Игоря.
— Не знаю, вчера 125 было.
Марьяна Андреевна быстро находит пятого для нашей шеренги.
— Как и везде? 130? – прямо спрашиваю уже у нее.
— Нет, у нас 125, – серьезным тоном отвечает она.
– Она же не может больше дать. Это не от нее зависит, — объясняет мне Игорь, который «работал» на митинге в понедельник.
Колона начинает движение, но буквально через несколько шагов она «рассыпается» и сливается с «чужой».
Не успеваем мы свернуть на Аллею Небесной сотни, как Марьяна Андреевна командным, если не сказать – командирским – голосом прикрикивает на нас.
— Куда вы все пошли ?!
— Все пошли вперед, и мы за ними, — объясняем мы ей, возвращаясь назад.
— Без моей команды никто никуда идет, — говорит бабушка.
Марьяна Андреевна объясняет, что не успела посчитать нас. Но через минуту выяснилось, что все в порядке — случилось недоразумение. Колонна двигается снова. Также медленным шагом поднимаемся к Аллее Небесной сотни.
— Вот мальчики погибли … цветы лежат, — говорит своей подруге бабушка с накрашенными красной помадой губами, поглядывая на портреты погибших майдановцев.
Наверху нас уже ждет полиция и рамки металлоискателей. Полицейские выборочно проверяют рюкзаки и большие пакеты.
— Вчера тоже рамки были? — переспрашиваю у Игоря.
— Нет, вчера не было. Наверное, власти решили, что сегодня — угроза. Вчера не было угрозы, а сегодня есть … Это же профанация.
Игорь ведет к «нашему» месту — на тротуаре с правой стороны у входа Нацбанка. Это «точка» закреплена за Марьяной Андреевной.
– Вот наше место – от одного автобуса к другому, – объясняет Марьяна Андреевна, увидев меня. Рядом устраивает свой митинг партия «5.10». Это «не наша» акция, говорит она.
– Пересчет каждый час. Можно отходить с этого места, но нужно быть на виду, — оговаривает условия работы Марина.
После разъяснения «матчасти» берётся меня оформлять.
– Есть бумажка? Чтобы я записала номер телефона. Не хочу список доставать.
На обратной стороне билета на автобус она записывает мой номер и прячет его в карман.
Большинство людей, которые пришли к Нацбанку, стоят именно на дороге и тротуаре с противоположной стороны улицы. Между ними и зданием НБУ – кордон из сугробов снега и автобусов. Центральный вход охраняет полиция и бойцы Нацгвардии.
На «нашем месте» люди топчутся на месте или занимаются своими делами. Кто-то завтракает хлебом, бубликами или чаем со сладостями. Завсегдатаи подобных митингов сидят на раскладных стульчиках, заранее взятых с собой. На одном из них женщина – в одной руке она держит зеркальце и куклу Барби, а другой – красит ресницы.
Ровно в десять на левом фланге появляются несколько плакатов с надписями, среди которых «Доллар по 8 грн» и «Гонтареву на нары». Последний лозунг начинает скандировать мужчина с иконой и колокольчиком в руках.
Слева начинают заполнять пространство флаги партии Евгения Мураева и Вадима Рабиновича «За жизнь». Справа — цветы и символика партии Геннадия Балашова «5.10».
– Включайте музыку, будем танцевать, – говорит одна из «наших» бабушек, когда на левом фланге периодически начинают включать и выключать песню ТНМК «Не стій, стрибай».
— Плакаты кто-то хочет подержать? Желающих нет? – через несколько минут уточняет проходившая мимо неизвестная женщина.
В ответ – молчание. Только один дедушка через несколько секунд улыбаясь объясняет:
– Холодно в руки.
Правый фланг Балашова оживает раньше. С их сцены лидер партии начинает говорить о проходящем «геноциде нации» и необходимости изменения налоговых правил, что отставка главы центробанка Валерии Гонтаревой – не единственное требование.
Слева из громкоговорителя начинают звучать призывы к отставке Валерии Гонтаревой. В результате лозунги двух митингов перекликаются друг с другом, и на улице начинается шум.
В это время один из «наших» сидящих на стуле мужиков в футбольном шарфе «Украина», надевает наушники и включает радио. Через несколько секунд он уже отбивает ногой такт.
Стоя между двух акций кто-то пытается с кем-то договориться по телефону.
– Та вот кто-то пи..ит – ничего не слышу! – кричит в трубку.
Позже на «нашей» территории появляются несколько флагов «За жизнь». К нам подходит полицейский в штатском и говорит:
— Женщины и мужчины, сегодня много полиции, Нацгвардии… Поэтому просьба – отойти (на дорогу, – ред.), чтобы не было провокаций.
— Там каша, – сразу огрызается одна женщина.
— Нет там каши, там почищено. Пожалуйста. Чтоб не было провокаций.
— Так пусть они не провоцируют, – не унимается все та же противница отхода от здания Нацбанка.
— Вы понимаете слово «просьба»?
— Вы вчера нас выгнали, а вот эти курицы сидели! – указывает она на «наших», которые застолбили за собой место под самым зданием НБУ.
— Я им тоже сейчас скажу, – отвечает полицейский и идет упрашивать остальную часть группы.
Спустя некоторое время Марьяна Андреевна подзывает меня и дает в руки «удочку» в новом целлофановом чехле. Она помогает надеть флаг «За життя» и приказывает мне держать его.
Стоя на месте, начинаю рассматривать удочку.
— Новая, – говорю соседу, который стоит с таким же флагом.
— Тем, кто с флагом — по двадцатке сверху, – улыбаясь отвечает он.
— Серьезно? – не верю ему.
— Вроде как.
Простояв полтора часа, ухожу. Оказывается, что еще перед полицейской рамкой есть внутренний контроль.
– Извините, не покидайте акцию протеста! – говорит мне один из участников этого контроля в спортивных штанах и перчатках. При этом перегораживает дорогу, увидев мои намерения покинуть акцию.
– Почему?
– Ну, надо держаться ближе, – объясняет он, но пропускает, увидев, что я не сдаюсь и иду дальше.
Фото: Митинги в Киеве собрали совершенно разных людей, с разными целями
«Даейшь революцию»
Ближе к углу Банковой и Институтской в это время проходит другой митинг. Там не более 100 человек. Часть из них — с символикой движения экс-главы СБУ Валентина Наливайченко «Справедливость».
Большинство из них – в обычной одежде. Но рядом стоят мужчины в камуфляже и нашивками «Армии достоинства» и «Объединения участников АТО «Справедливость».
— Почему вы стоите? — спрашиваю у одного из них, который представляется Василием из Холодного Яра (Черкасская область).
— Изменить эту власть нахер, — едва не удивляется он моему вопросу, и называет одно из своих требований — Чтобы власть начала выполнять свои обещания (данные на Майдане, — ред.).
— А что такое «Армия Достоинства»? – уточняю у него, указывая на шевроны одного из участников.
— Чтобы объединиться всем — и Правому сектору, и … всем.
Под зданием Верховной радой больше жизни. Со всех сторон его обступили митингующие различных организаций, которые выдвигают каждый свои требования. Больше всего людей на площади Конституции перед зданием парламента.
Там можно было увидеть вкладчиков обанкротившихся банков «Дельта» и «Михайловский».
— Часто выходите? — спрашиваю у группы мужчин, которые стоят вокруг большого барабана в «михайловской» части.
На инструменте – наклейки футбольной команды «Сталь» из Днепродзерджинска и националистическая — «Смерть врагам». В руках, а у некоторых и во ртах у стоящих свистки — «чтобы услышали».
— Это уже второй раз за месяц мы здесь, — отвечают они вместе .
Мужчины объясняют, что потеряли большие суммы на депозитах после закрытия банка «Михайловский». Суммы сбережений называют разные — от 30 тыс до 100 тыс. грн. С процентов покупали лекарства.
— Порошенко внес законопроект, он сегодня должен быть принят. Он гарантирует возврат вкладов конкретно по банку «Михайловский», — объясняет один из пенсионеров.
— А если не будет принят?
— Если не будет — люди вновь будут выходить.
Закон все же приняли.
На другой части площади установлено чучело из железной сетки, обмотанное скотчем. На его груди красным цветом написано «НБУ» и «Гарант». Чучело сидит на унитазе, на котором надпись «Конституция Украины».
— Власть не соблюдает Конституцию и права, – объясняет женщина, дорисовывая чучелу глаза. – А на нее что делает? Вы видите …
— Какие права?
— По закону, я имею право на жилье. А меня банк выбрасывает с моими тремя детьми из квартиры, хотя я за нее уже все выплатила (кредит, — ред.).
Она объясняет, что это произошла из-за обесценивания гривны.
— Я брала кредит в 80 тыс долларов. Но мне надо еще 80 тыс долларов выплатить, хоть я уже 60 отдала.
На ул. Грушевского возле парламента стоит несколько групп активистов. Одна из многочисленных — на углу Липской и Грушевского. Несколько десятков человек с плакатами «Хватит. Время действий» стоят вокруг машины, из громкоговорителя которого звучит музыка. В центре этого митинга стоит детская коляска. Вместо люльки на коляске — неизвестно чем наполненная дорожная сумка. На первый взгляд кажется, что коляска — ничья.
— Это чья? — спрашиваю у человека в ободранном и грязном пуховике, который прячет правую руку во внутренний карман.
— Моя, — отвечает он очень тихо, с трудом открывая рот. Поэтому приходится становиться к нему максимально близко.
— На митинг пришли?
Он немногословен и лишь утвердительно кивает.
— Почему вы стоите?
— Из-за беззакония…, — говорит он. — Невозможно жить. Дорого все.
— Платят? — интересуюсь у него, но тот отрицательно качает головой.
— А знаете, что за организация «Хватит. Время действий»?
На этот вопрос человек отрицательно качает головой.
Через 10 минут к микрофону подходит бывший народный депутат Олесь Доний.
— На улицах люди реализуют свое конституционное право на митинги и демонстрации … Мирное право на демонстрации, на митинги записано в Конституции. А тот, кто уничтожает экономику страны, — тот и есть настоящий шатун. Шатун сидит на Банковой. Слава Украине! – кричит он.
Но люди практически никак не реагируют на его речь. Только десяток из них отвечает «Героям слава!».
Рядом, почти сливаясь с этой группой, проходят люди с наклеенным скотчем на руках желто-синего цвета. Некоторые из них — в военном камуфляже или в спортивных костюмах.
— А вы тоже с ними? — спрашиваю у одного человека в камуфляже и с ленточкой, который сидит у стены одного из домов.
Мужчина утвердительно, но неохотно кивает в ответ
— Но вижу, что ленточек у них нет …
— Ленточки ничего не значат, — отрезает он.
Время от времени группки людей в камуфляже передислоцируются с места на место.
— Даешь революцию! — крикнул один из ребят, направляясь к перекрестку Институтской и Липской.
Там же стоит парень в дырявых и грязных джинсах, к которым прикреплена желто-синяя ленточка. На спине — походный военный рюкзак, а в руках — веник. Когда на красный свет останавливаются машины, он хриплым голосом начинает напевать какую-то мелодию. Потом наставляет, как ружье, веник на окно водителя и говорит:
— Бах-бах!
